Тамар полезла в Витькин пакет, нарочито долго и громко шуршала бумажным свертком с гатой.

– Надо же, вся раскрошилась. Ничего, мы ее и такой съедим.

– Нани! – топнула ногой Девочка.

– А?

– Ты мне ответишь или как?

– Отвечу, конечно, почему мне не ответить? Когда ребенку приходит пора рождаться, он спускается по маминой ноге вот сюда. – Тамар с трудом наклонилась, ткнула себя пальцем выше щиколотки. – Вот зачем ты меня мучаешь? У меня спина болит, а ты заставляешь нагибаться. Наклонилась – тут же в глазах стало двоиться, в ушах загудело. Грохнусь в обморок – будешь знать!

– И что с ногой? – не дрогнула Девочка.

– А что с ногой? Доктор делает разрез и вынимает ребенка. Вот и все.

Девочка встала на колени, приподняла юбки прабабушки, стала изучать ее ноги. Ноги были совсем старенькие, с тонкими икрами и отчаянно выпирающими косточками на щиколотках.

– Где тебе делали разрезы?

– Вот тут, – показала Тамар.

– Следов-то не осталось!

– Конечно, не осталось. Столько лет прошло!

– Много?

– Много.

Девочка обняла прабабушку, зарылась лицом в ее фартук – вдохнула знакомый запах дровяной печки, сушеного кизила и цветочного меда. Спросила надтреснутым голосом:

– Нани, ты что, совсем старенькая?

– Старенькая, но не совсем. Не волнуйся, я еще сто лет проживу. – Тамар чмокнула ее в солнечную макушку, улыбнулась: – Ладно, давай на стол накрывать, а то прибежит голодный Витька, а мы даже свертки с едой не развернули.

Они расстелили на траве небольшой плед, а сверху – сложенную вчетверо скатерть. Тамар принялась доставать из авоськи нехитрые припасы – холодное мясо, хлеб, миску с соленьями, помидоры-огурцы. Девочка копошилась в свертках бабушки Лусинэ – зелень, сыр, отварные яйца.

– Я сейчас почищу яйца, а ты иди позови мальчика, пора есть, – велела Тамар.

Витька взбирался на валуны и с громким гиком нырял в пенистый водоворот. Девочка какое-то время наблюдала за ним, потом скинула сандалии, осторожно побродила по берегу речки, там, где вода доходила до колен. Поморщилась – речная галька больно впивалась в ноги. Она вскарабкалась на огромный, покрытый толстым слоем мха валун, вздохнула с облегчением – мягкий мох щекотал ступни.

– Витька, смотри, я на ковре стою, – позвала она.

– Чего? – вынырнул Витька.

– Говорю – на ковре стою.

Витька подплыл ближе, схватил Девочку за щиколотку:

– Ну что, плавать не надумала?

Мокрые волосы прилипли к его лбу, он улыбался во все свое скуластое лицо и щурился от яркого солнечного света.

– Не-а. Не хочу. – Девочка тряхнула ногой, высвобождаясь из рук мальчика. – Ты лучше погладь мох. Смотри, какой он мягкий. Словно котеночек.

– Что я, мха не видел? – пожал плечами Витька.

– Ну потрогай, жалко тебе, что ли?

– Жалко, – кивнул Витька, но мох потрогал. – Мягкий, ага!

Он нырнул, потом выплыл, лег на спину, выпустил изо рта фонтанчик воды:

– А я похож на кита?

– Ага. Очень. Ладно, пошли, нани есть зовет.

– Сейчас еще раз прыгну и пойдем.

Витька взобрался на высокий валун, сложил руки над головой, вытянулся в струнку. Яркий дневной свет рассыпался мелкими пятнышками по его плечам и спине, там, где остались капли влаги, и весело переливался золотым и серебряным. Девочка, прищурившись, рассматривала Витьку оценивающим взглядом. Худой, высокий, костлявый, в трусах смешно торчит писюн. Хмыкнула. Странно все-таки устроены мальчики. Как-то совсем по-дурацки.

– Сальто будешь делать? – перекричала она шум речки.

Витька важно кивнул, нагнулся, сильно оттолкнулся ногами и, очертив в воздухе длинную дугу, нырнул в воду. Бултых – река на миг разомкнулась, чтобы принять его в свои объятия, и сомкнула воды над головой.

«Раз… Два… Три… Четыре… Пять…» – медленно принялась считать про себя Девочка. Витька вынырнет, когда четыре раза досчитаешь до десяти, главное, не торопиться со счетом и – не дышать. «Семь… Восемь… Девять…» – она зажмурилась и стала выдыхать, замирая после каждого короткого выдоха на полсекунды. Когда зашумело в ушах, Девочка осторожно опустилась на корточки, обняла себя за колени и замерла на нижней границе выдоха – еще чуть, и станет совсем невмоготу.

И в ту же секунду шумно вынырнул Витька.

– Я видел дельфина! – крикнул он.

Девочка глубоко вдохнула, подождала, пока уймется бешено колотящееся сердце, и лишь потом переспросила:

– Кого ты видел?

– Дельфина. – Витька выбрался на берег, попрыгал, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу. Натянул на мокрые трусы шорты, нацепил сандалии.

– Какого дельфина? – Девочка слезла с валуна, обулась.

– Большой такой, синий. Я нырнул, открыл глаза, смотрю – мимо меня проплывает дельфин. Я погладил его – он совсем гладкий, как речная галька. И холодный.

– Не знала, что в нашей речке водятся дельфины, – удивилась Девочка. – Надо нани рассказать.

И она полетела в сторону старого сада, выкрикивая на бегу:

– Нани, ай нани, в нашей речке дельфин!!!

– Синий!!! – подхватил Витька и побежал следом, но вполсилы, намеренно отставая, чтобы не обгонять Девочку – пусть та первая расскажет своей прабабушке новость.

– А кашалота не видел? – Тамар пододвинула к Витьке миску с соленьями: – Бери помидоры, они с чесноком и зеленью, вкусные.

Витька смущенно улыбнулся, подцепил двумя пальцами ломтик помидора, быстро, чтобы не капнуть соком на скатерть, отправил в рот. Оторвал кусочек от хрустящей горбушки, макнул в кисло-соленый помидорный соус, съел, причмокивая.

– Мммм!

– Возьми картошки. И мяса возьми.

– Тетя Вера запекала?

– Да. Вкусно?

– Бабушка говорит, что тетя Вера лучше всех запекает мясо. – Витька соорудил себе бутерброд из ломтика свинины, сыра и зелени.

– Моя мама вообще вкусно готовит, – отозвалась Девочка, но к мясу не притронулась. Взяла половинку отварного яйца, потянулась за солью.

– Я уже солила, – хлопнула ее по руке Тамар. – Ты бы хоть овощей взяла. Совсем ничего не ешь.

– Нани, а с чего ты взяла, что в нашей реке не может быть дельфинов? – перевела разговор на другую тему Девочка.

– Во-первых, дельфины в реках не живут, они любят соленую воду. А во-вторых, ты видела глубину нашей речки? От силы полтора метра. В засуху совсем мелкая, еле до середины бедра доходит. А дельфин большой. Больше нашего Сето.

– Но я погладил его, – Витька отложил бутерброд, вытянул вперед правую руку, – вот этой рукой. И бок у него был гладкий. И холодный.

– И глаз был коричневый, да? – прищурилась Тамар.

– Н-ннне знаю, – промямлил Витька. – Я в глаза ему не заглядывал.

– А что ты видел?

– Бок. Он шевелился. И хвост.

– Думаю, тебе просто померещилось. Такое иногда случается, когда резко ныряешь.

Витька нахмурился. Он готов был поклясться чем угодно, что видел дельфина. Совсем близко, совсем рядом. Тот медленно проплыл мимо – синий, величественный, – обдал его холодом своего гладкого бока и поплыл дальше, вниз по течению, в сторону Восточного холма, туда, где плескался большой водоем. Девочка растерянно крошила хлеб – она была расстроена не меньше Витьки.

Тамар перевела взгляд с одного ребенка на другого, пожевала губами. Кашлянула.

– Вообще-то, Виктор, очень даже может быть, что это был дельфин.

– Да? – встрепенулись дети.

– Мир большой, а мы маленькие, много чего не знаем и не понимаем. Так что всякое может случиться.

– Я же говорил, что видел его, – обрадовался Витька. – И даже погладил.

– Ну, раз говоришь, что погладил, значит, так и есть. Гату будете?

– Будем! – захлопала в ладоши Девочка.

– Только сладкое и ешь. На! – Тамар протянула сверток с раскрошенной гатой. – Придется есть ее пригоршнями.

– Так даже вкусней!

– Вот и славно. Сейчас доедите гату, потом мы уберем еду, полежим немного на пледе и двинемся в обратный путь.